7 октября 2019 г.

Путешественник, следующий по реконструированному и необычайно похорошевшему Гродненскому шоссе М6, зачастую и не подозревает, какой сюрприз приберегла для него дорога в скромной деревне Мурованка! Стоит только свернуть с шоссе у агрогородка Можейково — и всего через несколько минут пути, среди скромного сельского пейзажа, в тесном окружении крестьянских домов, на глазах вырастает один из самых знаменитых памятников архитектуры Беларуси (категории «0»!) — храм-крепость, известный сейчас как церковь во имя Рождества Богородицы. Наша групповая экскурсия «Наднеманский край» по маршруту Мурованка — Желудок — Щучин — Старые Василишки — Василишки https://viapol.by/corporate/bel-1.7.htm познакомит с этим действительно ценным объектом.


КАМЕННЫЙ ШЕДЕВР

Сооруженная в 1524 году (в пору строительства Мирского замка), она органично сочетает в себе готику и ренессанс. Почти квадратная в плане, покрытая высокой черепичной крышей, церковь завершена полукруглым алтарем. По углам ее поднимаются четыре цилиндрические оборонительные башни, внутри которых прежде располагались винтовые лестницы. Они выводили к помещению под крышей, где находилась боевая галерея. По всему периметру храма и в башнях были устроены бойницы, а в подземелье церкви — склад для оружия, боеприпасов и культовых ценностей. Этот оборонительный антураж убедительно довершала подъемная заслона — герса, устроенная над входом (она исчезла лишь к началу ХІХ века).



Композиционно церковь в Мурованке (очевидно, сама деревня получила свое название от каменного храма — «мурованки») близка к Сынковичской святыни, что под Слонимом. Вместе с тем утонченное, ритмически выверенное пластическое решение фасадов этого храма несет на себе печать более ярко выраженного ренессансного влияния. Интерьер же Мурованки завораживает изысканной красотой своих сводов. Нарочито-нервный рисунок ребер-нервюр, которые по воле зодчего то превращаются в сложнейшие пространственные фигуры, то собираются в пучки к четырем внутренним столбам, — лучшее доказательство свободного владения местными мастерами строительными приемами из арсенала готического искусства.



Церковь-крепость пострадала во время войн середины ХVІІ — начала ХVІІІ столетия. Долгое время пустовала. Пережила несколько варварских ремонтов, но и сегодня, став действующим православным храмом, доносит до нас суровое дыхание своей эпохи, производит неизгладимое впечатление, когда встречаешься с ней воочию, а не на фотоиллюстрациях, в туристских буклетах, на почтовых конвертах или юбилейных монетах…

Этим каменным стенам совсем скоро исполнится полтысячелетия, а они и сегодня кажутся несокрушимыми. Иные человеческие судьбы удивительно подобны вот таким памятникам…

НЕСГИБАЕМЫЙ ВАЛЕРИЙ

От Мурованки чуть более десятка километров до городского поселка Желудок — родины Валерия Антония Врублевского, видного революционного деятеля, соратника Викентия Константина (Кастуся) Калиновского. В 2011 году, к 175-летию со дня рождения В. Врублевского, в Желудке установлен памятный знак в сквере на улице, носящей его имя.



Родился «несгибаемый Валерий» в семье лесничего и, пойдя по стопам отца, окончил Петербургский лесной институт. Возвратившись на родину, получил место инспектора лесной школы. В начале 1860-х годов участвовал в создании подпольной революционной организации в Гродно, помогал Калиновскому выпускать и распространять нелегальную революционно-демократическую, первую на белорусском языке газету «Мужыцкая праўда», которая сыграла огромную роль в подготовке восстания 1863 года в Беларуси (вышло семь ее номеров на латинке).



Во время восстания Врублевский — ему шел тогда 27-ой год — руководил боевыми действиями повстанцев на Гродненщине, а потом — на Подляшье и в Люблинском воеводстве, зарекомендовав себя как талантливый военачальник. После тяжелого ранения чудом спасся от врагов и эмигрировал во Францию. Военно-полевой суд в Гродно заочно приговорил его к смертной казни… Полководческий талант Врублевского во всей полноте раскрылся во время Парижской коммуны 1871 года. В течение четырех месяцев он находился на переднем крае борьбы в осажденном Париже. Ему было присвоено звание генерала и поручено командование одной из армий восставших. Как и на родине, во Франции он был заочно приговорен к смерти версальским судом.



После падения Коммуны Врублевский оказался в Лондоне, стал членом Генерального Совета І Интернационала. Затем была Женева, откуда этот дважды приговоренный к смерти революционер собрался ехать... в Россию. Как обрадовались бы царские власти, если бы им удалось схватить полковника «мятежа 1863 года» и генерала-коммунара в одном лице! Но тщетно: переодетый офицером с документами на чужое имя и никем не узнанный, Валерий Врублевский добрался до Одессы и даже — до Петербурга, а затем вернулся в Женеву.
В 1885 году, когда он уже приближался к своему 50-летию, последовала амнистия коммунарам. Он возвращается в Париж, затем переезжает в Ниццу. В этом роскошном средиземноморском курорте Врублевский не отдыхал, залечивая старые раны, что было бы естественно в его положении, а работал, и не кем-нибудь, а поденщиком-молотобойцем. Надо было зарабатывать на кусок хлеба…
Наконец, вновь Париж, должность мелкого служащего в газете, тесная квартирка, где, кроме кровати, не было ничего. Поседевший и больной, он жил лишь воспоминаниями о своей героической молодости, похожий, по свидетельству современников, на орла со сломанным крылом. Несмотря на преклонный возраст и старые раны, Врублевский постоянно следил за известиями с родины. Знакомый с детства Желудок навсегда сохранился в его памяти рассказами, услышанными им тут зимними вечерами от отца — о приключениях лесничего в вековых пущах, по которым ужом вьется Неман…



Умер Врублевский 5 августа 1908 года. В одиночестве. За его гробом, покрытым красным полотнищем, шли тысячи парижан, прощаясь с тем, кто был, пожалуй, последним из когорты великих революционеров ХІХ века. О воинской доблести Врублевского красноречиво свидетельствует скупая, но емкая надпись на памятнике, установленном в его честь на кладбище Пер-Лашез: «Под его командованием 101-ый батальон коммунаров, созданный из рабочих ХІІІ и ХV округов, десятикратно обращал в бегство превосходящие силы версальцев».

4 октября 2019 г.

Из Слонима к Ивацевичам бежит шоссе М11/Е85, вобравшее в себя почтенного возраста гостинец. Некогда он связывал две униатские обители ― в Жировичах (Жировицах) и Бытене. И если Жировичи вновь ― после долгого забвения ― стали оживленным местом паломничества, то о Бытене этого никак не скажешь. Во всяком случае — пока. А между тем… Услышать рассказ об этих местах приглашаем на экскурсиях в Слоним https://viapol.by/assembly/1.4.htm каждую первую субботу месяца...

БЫТИЕ БЫТЕНЯ

В 1607 году слонимский маршалок Григорий Тризна вместе с женой Региной (из рода Сапег) основал тут униатский монастырь, ставший со временем знаменитым не только в округе, но и на просторах всего Великого Княжества Литовского.


Доминантой архитектурного ансамбля обители, отстроенной в камне к середине ХVII столетия, была соборная церковь Св. Иосафата. Именем мученика Иосафата Кунцевича (убитого в Витебске в 1623 году и объявленного Святым Престолом сначала блаженным, а затем и святым — «апостолом единения») церковь назвали не случайно: до 1613 года он служил в Бытене настоятелем монастыря. Спустя полвека этот храм перестроили в стиле «виленского» барокко, украсив его двумя стройными трехъярусными башнями на фасаде и расписав внутри фресками. С трудом пережив Первую мировую войну, собор не устоял после Второй мировой. Не сохранились и другие постройки монастыря. До наших дней дошла только Успенская церковь...



Эта святыня хранит в своих стенах память о том, что в 80-х годах ХVІІ века в монастыре учился и вступил в базилианский орден Лев Кишка, впоследствии (1714―1728) униатский митрополит ВКЛ. Впрочем, благодаря открытой здесь в 1615 году духовной школе Бытень воспитал многих известных деятелей униатства.



Однако духовные заслуги базилиан не произвели должного впечатления на наследников Тризнов ― Тызенгаузов, и они отсудили у монахов обитель, передав ее в 1779 году католикам. Тем не менее Бытень продолжал греться в лучах славы соседнего Жировичского монастыря, и когда над последним накануне упразднения униатства, в 1828 году, сгустились тучи, то жировичские монахи нашли приют в Бытене. А вскоре 52 базилианских монастыря, что размещались на территории нынешней Беларуси, были переведены в православие, в том числе и Бытенский.

«ВАРШАВКА»

Миновав Бытень, шоссе М11/Е85 выводит путешественника на старинное шоссе, проложенное в 20—40-х годах ХІХ века из Москвы в Варшаву. Как раз в пору строительства этой дороги Александр Пушкин, создавая свой роман в стихах «Евгений Онегин», мечтательно и иронически азартно предрекал:

Лет чрез пятьсот дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.

Подробнее о «Варшавке» — она того вполне заслуживает — обязательно поговорим в другой раз, а сейчас шоссе любезно предлагает нам полюбоваться Ивацевичами аккурат в канун солидного юбилея города.



В августе этого года здесь состоятся торжества в честь 500-летия нынешнего райцентра! В связи с этой круглой датой у местных властей, судя по их публично заявленным намерениям, дел просто невпроворот. Что получится — увидим: ждать «сбычи мечт» и нам, и 23 тысячам жителей Ивацевичей осталось совсем недолго.



Попутно заметим, однако, что из памятников прошлого в Ивацевичах уцелело только здание дворца Юндзиллов, некогда окруженное парком. Франтишек Юндзилл (1825—1865) был участником восстания 1863 года, сражался с царскими войсками в знаменитой битве под Миловидами (в 40 км отсюда), командуя Слонимским отрядом повстанцев. В сорок лет окончил свои дни, находясь в эмиграции в Париже. Собственность Юндзиллов после разгрома восстания была конфискована властями. В бывшем дворце с 1949 года разместилась районная больница. Едва теплится надежда, что хотя бы к юбилею города этому единственному здесь памятнику архитектуры классицизма вернут наконец подобающий облик…

Из Ивацевичей берет начало стокилометровая дорога Р6 к столице Припятского Полесья ― Пинску. К строительству этой дороги во второй половине ХVIII века приложил руку гетман великий литовский и староста слонимский Михал Казимир Огинский. На ней, в 45 км от райцентра, располагается городской поселок Телеханы.



Пожалуй, так и оставались бы Телеханы ничем не примечательным полесским местечком, если бы по воле судьбы не оказался этот тихий городок на бойкой водной дороге — Огинском канале, прорытом по инициативе и на средства все того же Огинского. Реформатор по натуре, человек кипучей энергии и широких интересов, щедрый меценат, он был одержим идеей строительства двух каналов — Малого и Большого. Первый, длиной в полтора километра, появился в Слониме на месте выпрямленного левого рукава реки Щары и до сих пор эффектно украшает исторический центр города.



Опыт строительства канала в Слониме был использован гетманом при создании канала, который прошел через Телеханы и получил со временем историческое название «Огинский канал» по имени своего создателя. Реализация этой «затеи» обошлась Михалу Огинскому в 12 миллионов злотых — совершенно фантастическую по тем временам сумму! Начались работы в 1767 году, закончились 15 лет спустя. Длина этой искусственной водной артерии, вместе с двумя озерами, составила 54 км. Благодаря ей Черное море породнилось с Балтийским, а местечко Телеханы, оказавшись в гуще событий, встрепенулось ото сна, стало быстро разрастаться да благоустраиваться. Рядом с каналом, который поначалу даже называли Телеханским, возводится дворец гетмана. Здесь открывается театр. Широкую известность приобретают изделия местной фаянсовой мануфактуры, основанной Огинским в 1779 году.



Уже первые годы эксплуатации канала показали, сколь заманчивые выгоды он сулит! В 1790 году британский премьер-министр Уильям Питт начал переговоры с Огинским о том, чтобы вложить в канал английский капитал. Специально созданная в Англии акционерная компания получила вскоре разрешение на покупку имений в долине Припяти, сказочно богатой вековыми лесами. Затрещали под топорами крестьян дубы и ели. Однако после окончательного раздела Речи Посполитой царское правительство наложило на канал свою руку. Павел І откупился от англичан казенными деньгами и повелел тайному советнику графу Якову Сиверсу обследовать Огинский канал на предмет его усовершенствования.



Первая мировая война нанесла детищу Огинского мощнейший удар. Гидротехнические сооружения были взорваны или сожжены. Вдоль водной трассы пролегли немецкие окопы, а западный берег канала был укреплен железобетонными дотами, сохранившимися тут доныне. Возобновленный в 20-х годах ХХ века, Огинский канал использовался для сплава леса и перевозки пассажиров. Вторично шлюзы были разрушены в годы Второй мировой войны и уже более не восстанавливались. Их окончательно «добили» — увы и ах! — в 1960-х годах при проведении широкой и катастрофической по своим масштабам мелиорации на Полесье…

Перестав быть гидротехническим сооружением, Огинский канал превратился теперь в памятник истории. Возможно, он еще оживет как интересный туристический объект. Разумеется, не целиком, а лишь во фрагментах. И главное — именно тут, в Телеханах: ведь как-никак это был портовый город двух морей!..

26 сентября 2019 г.

Продолжим рассказ о судьбе бывшего Кармелитского монастыря в Засвири. Сейчас эти руины, заросшие травой и кустарником, представляют собой печальное зрелище. Но возродился храм, ставший одним из мест памяти священника Казимира Свояка. Возможно, со временем восстановят и здание монастыря, и тогда слова Казимира Свояка — “Сontra spem spero” (надеюсь вопреки надежде) — станут пророческими. Приглашаем на экскурсии по Беларуси с посещением Засвири https://viapol.by/belarus.htm


С октября 1920 года по март 1922 года Засвирь находилась в составе государства Средняя Литва, о создании которого провозгласил генерал Люциан Желиговский, заняв Вильню. Новые власти стали возвращать католикам отнятые прежде храмы. В конце 1920 года настоятелем костела Святой Троицы в Засвири стал ксендз Константин Степович, более известный под псевдонимом Казимир Свояк. Он одним из первых (еще в 1915 г., служа в Клющанах) стал использовать в проповедях белорусский язык, собирал фольклор, организовывал лекции и литературные вечера. Во многом благодаря ему еще в 1916 г. в Клющанской парафии были открыты семь белорусских школ.



Назначение в Засвирь Казимир Свояк получает после возвращения из Закопане, где он лечился от туберкулеза. Годы, проведенные в Засвири, стали наиболее плодотворными в его литературной и национально-религиозной деятельности. Начиная с 1919 г. его стихи печатаются в белорусских изданиях, а в 1924 г. в Вильне увидел свет его единственный прижизненный сборник стихов “Мая ліра”. В 1925 году Казимир Свояк подготовил молитвенник для белорусов-католиков “Голас душы”, иданный в Вильне в 1926 г.



Казимир Свояк хотел, чтобы сборник “Мая ліра” проиллюстрировал Язеп Дроздович в духе картины “Погоня”. Свою просьбу он изложил в одном из писем к художнику, однако по каким-то причинам его мечта не сбылась. Язеп Дроздович часто гостил в Засвири у Казимира Свояка. Они много беседовали о белорусском искусстве, литературе, истории. Дроздович занимался археологическими исследованиями в окрестностях Засвири, раскопал курган, а находки передал в Виленский белорусский историко-этнографический музей имени Ивана Луцкевича. По воспоминаниям Бернарда Степовича, Дроздович подарил его брату несколько символических рисунков. Здесь, в Засвири, в 1924 году он сделал эскиз фрески для монастыря. На рисунке образ молодой женщины, которую душит какое-то чудовище в конфедератке. Арсень Лис в своей книге “Вечны вандроўнік”, посвященной Язепу Дроздовичу, пишет, что здесь просматривается прямая ассоциация “жанчыны з заняволенай Радзімай, Заходняй Беларуссю”.



Однако здоровье Казимира Свояка стремительно ухудшалось, прогрессировал туберкулез. 13 июня 1925 г. он сделал запись в дневнике: “Здароўе маё горш: боль у правых грудзях колькі дзён не ўступае. Эх ты, доля-доля! Аднак: “Contra spem spero” (Проціў надзеі надзеюся) ”.
Свою роль в ухудшении его здоровья сыграли не только суровые условия жизни в Засвири (толстые, влажные стены монастыря, никогда не прогревавшиеся, холод), но и моральные удары: из-за доноса последовал запрет на служение на белорусском языке, был проведен обыск с целью изъятия белорусских книг. Все больше времени Казимир Свояк проводит в Закопане. Зимой 1926 года он просит своего брата Альбина и ксендза Адама Станкевича забрать его домой. Из поезда в Вильне Казимира Свояка выносили на руках. 8 мая 1926 года его похоронили на клабище Росса. На памятнике, открытом в 10-ю годовщину смерти, слова из его стихотворения “Гімн роднай зямлі”:

…Ідзе вось ясная пара,
Прывіду сьвеціць нам зара,
Айчызна-Маці-Беларусь,
Гарой, жыва!



Еще в 1990 г. во время визита в Ватикан профессор Адам Мальдис внес предложение причислить Казимира Свояка к лику блаженных. В 2010 году к 120-летию со дня рождения на родине поэта-священника в деревне Барани Островецкого района открыт музей. Именем Казимира Свояка названа одна из улиц в Островце. В костеле Святой Троицы в Засвири в 2007 году была установлена мемориальная доска в его честь.



После Великой Отечественной войны в здании монастыря находилась школа, жили оставшиеся без крыши над головой люди. Костел был закрыт в 1946 г., его возрождение началось только в 1990 г. благодаря ксендзу Войцеху Леманскому. В интерьере святыни три алтаря, в главном находится образ Святой Троицы, в правом — Дева Мария, в левом — Святой Иосафат.



Образ святого Иосафата (Кунцевича) не случайно присутствует в костеле. Будучи сторонником унии, ксендз Константин Степович считал своим долгом почтить память униатского святого в своем храме и даже учредил местный “фэст” в его честь 16 ноября. Молодой талантливый художник Ракицкий — член “Союза Свояков” из Клющан, часто гостивший у ксендза Степовича, по его просьбе написал образ святого Иосафата для главного алтаря костела. А еще, по воспоминаниям брата Константина Степовича Бернарда, Ракицкий оживил унылые монастырские стены, сделав углем увеличенные копии фотографий Яна Булгака. На стенах в комнате Константина Степовича появились белорусские пейзажи, а грубое зеленое оконное стекло монастырских коридоров украсили цветные орнаменты.



Сейчас руины монастыря, заросшие травой и кустарником, представляют собой печальное зрелище. Но возродился храм, ставший одним из мест памяти Казимира Свояка. Возможно, со временем восстановят и здание монастыря, и тогда слова Казимира Свояка — “сontra spem spero” — станут пророческими.

23 сентября 2019 г.

Путешествуя по Нарочанскому краю, стоит почтить своим вниманием маленькую деревеньку Засвирь, расположившуюся на берегу озера Свирь. На окраине деревни, на улице Озерной сохранился овеянный легендами костел святой Троицы — один из ярких памятников в стиле “сарматского” барокко. Об этом стиле и об истории Засвири пойдет речь и в этой статье, и в наших экскурсиях по Нарочанскому краю https://viapol.by/assembly/4.1.htm с посещением Засвири



Сарматизм — шляхетская идеология, доминировавшая в Речи Посполитой в XVI-XIX веках. О понятии «Сарматизм» впервые написал польский историк Ян Длугош, живший в XV веке (1415—1480). В эпоху Возрождения вместе с интересом к античности распространилось отождествление наций с древними народами, упоминаемыми в трудах античных классиков. Согласно трудам Птолемея Восточная Европа к востоку от Германии (между Вислой и Волгой) называлась Сарматией. Сарматским морем называлось Балтийское море, а Сарматскими горами — Карпаты. Если обитавшие там ранее скифы славились своей дикостью и пьянством, то сарматы считались прародителями европейского рыцарства.

Согласно “сарматского” генеалогического мифа, шляхетское сословие Речи Посполитой своими предками считало отважных и независимых сарматов. Расцвет “сарматизма” пришелся на вторую половину 17 века, когда он стал шляхетским мировоззрением, культурой и укладом жизни. Для него характерны набожность и жертвенность в пользу костела, гостеприимство, ношение дорогой одежды и аксессуаров (кунтуш, жупан, пояс восточного типа), богато украшенного оружия. Под влиянием идеологии “сарматизма” меняется и стилистика национальной архитектуры. В 1659 г. в Кракове был издан первый местный трактат по архитектуре, автор которого (оставшийся неизвестным) утверждал, что каждый народ должен строить согласно своему “небу и обычаю”, т.е. географическому региону и укладу жизни. Силуэты храмов, построенных в стиле сарматского барокко, массивны, иногда они напоминают миниатюрные крепости, их декор нарочито строг. В оформление фасадов вводятся ренессансные, готические и даже романские элементы. Лаконичное оформление фасадов зачастую контрастирует с пышным лепным интерьером. Впоследствии — в середине 17-го века, примитивизация барочных форм вышла из моды, на смену аскетичному сарматскому пришло пышное виленское барокко.

В архитектуре Беларуси носителями сарматского мировоззрения стали “нищенствующие ордена”, в том числе и кармелиты, обосновавшиеся в Засвири. Орден Пресвятой Девы Марии с горы Кармель был основан в середине 12 в. в Палестине монахами, поселившимися у источника святого Илии на горе Кармель. Учредителем ордена считается крестоносец Бертольд Калабрийский. Согласно уставу ордена, утвержденного папой Гонорием III в 1226 г., монахи должны были жить в отдельных кельях в послушании, бедности, чистоте и молчании, соблюдать строгий пост. Во второй половине 16 века в результате реформаторской деятельности Терезы Авильской и Иоанна Креста произошло разделение ордена на кармелитов обутых, не принявших реформу, и босых. Орден кармелитов босых был утвержден папой Клементом YIII в 1593 г., их устав отличался более строгими требованиями. Первый костел кармелитов в Великом княжестве Литовском был основан Николаем Николаевичем Радзивиллом в 1506 г. в Вильне в честь победы над татарами в Клецкой битве. На территории современной Беларуси первый кармелитский монастырь основал около 1620 г. в Мстиславле Крыштоф Сапега.



Архивные документы свидетельствуют, что 19 июля 1697 года маршалок ошмянский, великий писарь литовский Крыштоф Зенович и его жена Ядвига из Швыковских подписали фундуш на строительство монастыря кармелитов в Засвири. Двухбашенный костел Святой Троицы возвели из кирпича в 1713-1714 гг., а спустя некоторое время деревянный монастырский корпус заменили одноэтажным кирпичным.

Построенный в стиле “сарматского” барокко костел как будто возвращает нас в эпоху рыцарских замков. Башни на главном фасаде и пристройка у входа, напоминающая барбакан, придают храму суровый вид.





Справа от костела сиротливо стоит каменная монастырская брама, а рядом с ней квадратная в плане звонница, накрытая четырехскатной крышей. На первом ярусе звонницы ниша — костница. Слева от храма сохранились руины монастыря.



В середине 18 века в монастыре кармелитов обутых в Засвири было 20 монахов. Он считался одним из самых крупных на землях Великого княжества Литовского. Роковую роль в его судьбе сыграли восстания 19 века, послужившие поводом для репрессий. В 1832 г. был закрыт монастырь, костел стал приходским, а в 1866 г. его передали православным. Местные жители рассказывают легенды о том, что в 1863 г. в подвалах бывшего монастыря находились попавшие в плен повстанцы Кастуся Калиновского. Пленники сумели сбежать, воспользовавшись тайным подземным ходом.



Во время Первой мировой войны деревня Засвирь была занята кайзеровскими войсками, в бывшем монастыре и в самом храме находился немецкий госпиталь. Умерших от ран солдат хоронили рядом с костелом. Кладбище сохранилось до наших дней.





О дальнейшей судьбе храма и ее настоятеля — в нашей следующей статье.
Читайте Блог Виаполя и путешествуйте по Беларуси, господа!

2 сентября 2019 г.

Из Минска в глубину Полесья прямиком ведет обновляемая сейчас просто на глазах дорога Р23 протяженностью почти в 200 км, которую пополам делит Слуцк. Об исторической значимости этого древнего города исчерпывающе говорит лишь один штрих: потрясающий долгожитель ― Слуцкое княжество пережило все наши феодальные княжества, а заодно и Киевскую Русь. Просуществовав шесть веков (!), оно вобрало в себя огромный пласт прошлого и культуры Беларуси. Давайте заглянем в этот пласт — что там? Вначале — читаем текст Анатолия Вараввы, а затем — отправляемся с ним на одну из экскурсий по родной Беларуси... https://viapol.by/belarus.htm


«ТЫ ЛЬ ЭТО, НЕМАН ВЕЛИЧАВЫЙ?»

На 56-м километре дорога Р23 («Слуцкі гасцінец», как ее именовали в прошлом) подходит к перекрестку, от которого уже рукой подать до Узды и истока Немана ― тут он еще именуется Неманцем и лишь у деревни Песочное, приняв воды Усы и Лоши, получает свое громкое имя. Отсюда отправляется Неман в долгий, почти тысячекилометровый путь к Балтике…



Первое упоминание об Узде относится к 1450 году (хотя при въезде в город можно и сегодня увидеть старую неверную дату — «1494»). В ту далекую пору это был двор крупных феодалов Корсаков, чьи основные владения располагались на Полотчине. С ХVI века Узда перешла к Кавечинским, происходившим из Польши, а в 20–30-х годах ХVII столетия ― к Завишам, древнему белорусскому шляхетскому роду, известному с ХV столетия.

В 1572 году, когда Уздой владели Кавечинские, тут побывал активный деятель белорусской Реформации Сымон Будный. Здесь написал он вступление к Новому Завету, переведенному им же на польский язык. Начали издавать эту книгу в Несвиже в 1563 году. Затем Будный усовершенствовал перевод, дополнив его Ветхим Заветом. Закончено издание Библии, очевидно, уже в Узде или в имении Кухтичи, неподалеку от Узды.

КУХТИЧИ МАГДАЛЕНЫ РАДЗИВИЛЛ

В это же время в Кухтичах (теперь это поселок Первомайский) Матей Кавечинский, несвижский староста, возводит кальвинистский сбор. Храм был решен как двенадцатигранный объем, а внутри представлял собой ротонду — круглый зал. С запада был устроен входной объем, к которому примыкали цилиндрические башни. Из них можно было попасть в звонницу.



В конце ХVIII века здание, к тому времени уже побывавшее костелом, было перестроено итальянским архитектором Карлом Спампани для фамильной усыпальницы Завишей, которую в конце 1930-х годов разграбили. Сейчас храм стоит, увы, заброшенным…

С Кухтичами связана биография Магдалены Радзивилл (1861―1945). Урожденная Завиша, в первом замужестве Красинская, она вторым браком сочеталась с Миколаем Радзивиллом и прожила с ним в любви и согласии лишь 8 лет (муж погиб в начале Первой мировой войны). Кухтичи при Магдалене Радзивилл стали настоящим культурным очагом белорусского Возрождения. Здесь бывали известнейшие личности: Вацлав Ивановский, братья Иван и Антон Луцкевичи, Роман Скирмунт, Александр Власов…



Владелица Кухтичей способствовала белорусизации костела, изданию газет «Наша Ніва», «Беларус», книг Максима Богдановича, Констанции Буйло, Ядвигина Ш. Она финансово поддерживала БНР, мечтала о независимости родной Беларуси. Треть жизни, начиная с 1918 года, Магдалена вынуждена была провести в эмиграции и умерла монахиней в Швейцарии, в монастыре города Фрибурга, в возрасте 84 лет. 17 февраля 2018 года ее прах был перезахоронен в минском костеле Св. Троицы (Св. Роха) на Золотой Горке.

УЗДЕНСКОЕ ГНЕЗДО ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

Но вернемся из Кухтичей опять в Узду. В 1798 году Казимир Завиша возводит тут деревянный костел Св. Креста. Позже к нему добавили кирпичную апсиду и ограду. Сейчас в костеле размещается Дом культуры (получилось воистину по Николаю Бердяеву: «Вся культура — из культа»!). А ранее, 12 мая 1843 года, в этом храме был крещен отец Янки Купалы ― Доминик Луцевич. Кстати, родословная Луцевичей берет свое начало на землях Узденщины и Столбцовщины. Отсюда родом прадед, дед и отец Купалы. Из-под Столбцов его мать Бенигна, урожденная Волосевич.



Дед поэта, Онуфрий Луцевич, на протяжении 20 лет пытался документально подтвердить свое шляхетство, но так и не смог этого сделать до своей смерти в 1882 году, когда уже появился на свет будущий корифей белорусской литературы. В драме «Раскіданае гняздо» и в поэме «За што?» Купала отобразит эти события семейной истории. Литературоведение советской поры немало потрудилось над тем, чтобы представить Купалу читателям как выходца из так называемых «глубин народа», хотя одного взгляда на портреты песняра достаточно, дабы понять: его знаменитое «Я мужык-беларус…» лично к нему отнести никак нельзя…

Из Узденщины прорастают корни и многих других наших литературных знаменитостей ХХ столетия, таких как Кондрат Крапива, Павлюк Трус, Петро Глебка, Иван Гурский, Лидия Арабей... А вот начать этот перечень надобно с известнейшего в ХІХ веке имени Фаддея Булгарина, ибо родился он всего в 10 км от Узды в имении Пёрышево (ныне деревня Пырашево, расположенная прямо при дороге Р68).



Издатель первой литературно-политической ежедневной газеты в России «Северная пчела», которая выходила феноменальным — по тогдашним да и по теперешним временам — тиражом в 10 тысяч экземпляров (!) и почти сорок лет разила своим критическим жалом многих. Последние, конечно же, не простили Ф. Булгарину, как при его жизни, так и спустя долгие годы после смерти, ни этой газеты, ни его острого, а порой — хлесткого слова. Известен он и как пионер авантюрно-детективного романа в России, как литературный и театральный критик, как блестящий журналист, полемист, фельетонист и, наконец, как истинный патриот-литвин… Его роман «Иван Выжигин» (1829) — первый в России бестселлер! — был переведен при жизни автора на десяток иностранных языков. Что до негативных политических коннотаций, связанных с его именем, — время давно вынесло им свой приговор, отделив зерна от плевел…

Говоря о замечательных людях Узденщины, непременно стоит вспомнить и Якова (Якуба) Наркевича-Иодко (1848―1905). За свои 57 лет он так разносторонне и неизменно талантливо проявил себя, что теперешние энциклопедии аттестуют его как природоведа, изобретателя, медика, музыканта…



Завершая рассказ об Узде, упомянем и о том, что в городе сохранилась интересная каплица-усыпальница Завишей, сооруженная в конце ХIХ века из кирпича и бутового камня в форме... египетской пирамиды. Действует тут также Петро-Павловская церковь (1905), решенная в ретроспективно-русском стиле.

ЗАМОСТЬЕ: ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ СВЯТЫНИ

Пройдя 80 км от Минска, Cлуцкий тракт встречается с шоссе на Осиповичи (Р91), а в трех километрах от этого перекрестка находится бывшее имение, ныне село Замостье, в котором сохранился кальвинистский сбор первой половины ХVII века. Как и храм в Кухтичах, это один из немногих уцелевших до наших дней примеров подобных построек. И к тому же, пожалуй, самый таинственный из них…



Известно, что он был основан местным шляхтичем Андреем Самуилом Винкой-Ратомским в 1620 или, вероятнее всего, в 1649 году. В ту пору Слуцким княжеством и, соответственно, Замостьем владел Богуслав Радзивилл (1620―1669) — князь Священной Римской империи, великий конюший ВКЛ, впоследствии — фельдмаршал Швеции, генерал-губернатор Герцогства Пруссия, руководитель евангелической общины ВКЛ, да к тому же один из самых богатых магнатов и, наконец, просто «светский лев»…

Это был человек нового времени. При нем Слуцк оставался последним оплотом протестантизма в Беларуси. Сам князь сочинял религиозные гимны, изданные в 1723 году в Гданьске. Он был мастером эпистолярного жанра, меценатом, собирателем живописи. Кроме того, считался неплохим архитектором и художником. Учитывая столь разносторонние интересы Богуслава Радзивилла, невольно задумаешься над тем, а не он ли приложил руку к созданию этого чудом уцелевшего кальвинистского сбора в Замостье…



Правда, после смерти Богуслава (он был похоронен в кафедральном соборе Кёнигсберга) сюда прибыли иезуиты ― и сбор стал костелом, а с 1865 года ― церковью. После 1917 года здание использовалось для культурных и хозяйственных нужд. В 1990-х годах бывший сбор вновь превратился в костел, обретя имя Св. Барбары. Таковы превратности непростой судьбы этой почти четырехсотлетней святыни…

26 августа 2019 г.

Известен город Щучин с 1537 года как частновладельческое местечко, принадлежавшее в ту пору князьям Радзивиллам. В 1718 году здесь был основан монастырь пиаров, при котором восемь лет спустя открыли школу, или коллегию. Со временем она, словно «по щучьему веленью», стала одной из крупнейших среди ей подобных в Центральной и Восточной Европе! Наша групповая экскурсия «Наднеманский край» по маршруту Мурованка — Желудок — Щучин — Старые Василишки — Василишки https://viapol.by/corporate/bel-1.7.htm познакомит с этим городом — Щучином.



ПИАРЫ В ЩУЧИНЕ. НО — ДРУГИЕ

Пиары (не путать с сегодняшними PR-специалистами!) с ХVI столетия стали реформаторами системы образования в Речи Посполитой. Обучение в коллегии длилось шесть лет. За это время учащиеся должны были усвоить не только историю религии, богословие, латинский и восточные языки, но и овладеть искусством красноречия. Кроме того, в программу обучения были включены математика, физика, история, право… При коллегии был физический кабинет, ботанический сад; ее библиотека насчитывала более двух тысяч томов.

Со здешней коллегией пиаров связана педагогическая и научная деятельность крупных ученых ХVІІІ — первой половины ХІХ века. Вот лишь несколько имен. Матей Догель — автор «Дипломатического кодекса Королевства Польского и Великого Княжества Литовского», в котором были собраны документы по истории дипломатии Речи Посполитой. Казимир Нарбут — создатель учебника по логике и автор большого курса по философии. Станислав Бонифаций Юндзилл — известный ботаник и зоолог; став профессором, он возглавил кафедру естественной истории Виленской академии. Аниол Довгирд преподавал в коллегиуме физику, математику, географию, риторику, поэтику и французский язык; углубленно занимался вопросами философии, логики и психологии.



Наконец, именно здесь, в Щучине, набирался знаний Игнат Домейко — всемирно известный ученый и путешественник, «апостол науки в Чили», как именовали его в Латинской Америке. Летом 2002 года 200-летие со дня рождения Игната Домейко отмечал весь мир. Эта дата была включена в Календарь знаменательных дат и выдающихся событий ЮНЕСКО.



Сегодня о пребывании пиаров в Щучине напоминает сооруженный в стиле классицизма костел Св. Терезы. После восстания 1830—1831 годов монастырский костел стал приходским. Он действовал до 1962 года, затем был закрыт советскими властями, а в 1989 году возродился. Ныне вместе с православной церковью Св. Михаила костел образует выразительную силуэтную группу исторического центра города.



ЩУЧИНСКИЙ ВЕРСАЛЬ

В последнее время в Щучине, и опять-таки словно «по щучьему веленью», чудесным образом преобразился бывший Дом офицеров, которому вернули его прежний элегантный облик дворца князей Друцких-Любецких, прежних владельцев города.



Здание в стиле неоклассицизма возвел виленский архитектор Тадеуш Ростворовский, представив в своем исполнении своеобразную реминисценцию дворца Малый Трианон, созданного в 1768 году архитектором Анж-Жаком Габриэлем в Версале — резиденции французских королей. Такая нарочитая аналогия была отнюдь не случайна: заказчик дворца князь Владислав Друцкий-Любецкий был внуком Франтишека Друцкого-Любецкого, влиятельного министра финансов Царства Польского. Последний, живя в Париже в 1830-х годах, был воодушевлен Версалем. Видимо, эта страсть передалась и внуку, который позволил себе сию экстравагантность — сделал «маленький Версаль» прямо в Щучине!





До окончательной отделки дворца Владислав, однако, не дожил — жизнь его закончилась в 1913 году скандальным убийством, о котором потом долго судачили в Европе и даже в Америке. Похоже, тень трагической судьбы французской королевы Марии Антуанетты, сделавшей Малый Трианон своей дорогой игрушкой, неким мистическим образом легла на детективную историю кончины владельца щучинского дворца…



Это монументальное здание, в коем, казалось, витал призрак князя Владислава, принадлежало роду Друцких-Любецких до 1939 года; в советское время его обжило для своих нужд военное ведомство (благо в Щучине базировались тогда два грозных авиаполка, расформированные в 1992 году). А теперь дворец, конечно же «по щучьему веленью», стал Центром творчества детей и молодежи…

СОЗВЕЗДИЕ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

И сам город, и его окрестности изобилуют именами замечательных людей — уроженцев этой земли. Ограничимся лишь двумя примерами, зато какими! В усадьбе Пещин родилась знаменитая белорусская поэтесса Тетка, чье подлинное имя — Алоиза Пашкевич. После учебы в Вильне и Петербурге Алоиза Пашкевич учительствовала, работала фельдшером, организовывала рабочие и женские революционные кружки, выступала с пламенными речами на нелегальных собраниях, вела агитацию против самодержавия, распространяла революционные прокламации среди рабочих и крестьян, которые знали ее под партийной кличкой «Тетка». Ее арестовывают и отдают под суд.



Вслед за этим начинается эмиграция Тетки в Галицию, входившую в ту пору в состав Австро-Венгрии. Во Львове Алоиза Пашкевич поступила на философский факультет местного университета, а позже училась на гуманитарном отделении Краковского университета, где не прекращала революционной деятельности. Жила в Закопане, выезжала в Германию и Италию.
В эмиграции вышла замуж; вернувшись на родину, вновь окунулась в общественно-просветительскую деятельность. Выступала как самобытная актриса в составе труппы театра Игната Буйницкого, разъезжая по всей Беларуси…



Во время Первой мировой войны Пашкевич работала в Вильне сестрой милосердия в тифозном солдатском бараке. Спасая других, не уберегла себя. Умерла от тифа, не дожив до своего 40-летия. Публицистическая заостренность, революционный пафос, яркая метафоричность — таковы особенности поэзии Тетки. Кроме стихов, писала повести, очерки, статьи… Наконец, она была страстной путешественницей. Побывала во многих странах, которые описала в своих путевых очерках, но, живописуя чужеземные красоты, Алоиза скажет напоследок: «Нiдзе так не пекна, як у нас».



В местечке Демброво под Щучином родился именитый живописец и график Казимир Альхимович. Происходил он из небогатой шляхетской семьи. За участие в восстании 1863 года был сослан в Сибирь и лишь спустя шесть лет вернулся домой по амнистии. Поселился в Варшаве, откуда и началось его восхождение к вершинам изобразительного искусства. Его творческим кредо стала историческая живопись. Свои сюжеты он черпал из истории Великого Княжества Литовского. Плодотворно работал и в бытовом жанре, и как график. Наиболее удачными оказались те его иллюстрации, в которых он передал красоту наднеманского края, белорусских лесов, болот и пущ. Привязанность к родной земле, к ее языку, культуре Альхимович сохранял до конца своих дней.

22 июля 2019 г.

По своей территории Минская область с 22 районами точь-в-точь Швейцария с 26 кантонами. Но не только это роднит нас с Альпийской республикой — обладателем бесспорно лучшей в мире коллекции пейзажных полотен, созданных кистью Природы, и страной, имеющей устоявшуюся репутацию первоклассного горнолыжного курорта Европы. С некоторых пор и Логойск стали именовать горнолыжным курортом, а все благодаря выросшим вблизи него, буквально в мгновение ока, трем спортивным комплексам.


Череду новостроек начал в 2004 году горнолыжный комплекс «Логойск», затем появилась лыжно-биатлонная трасса «Заячья Поляна», а в январе 2005 года был открыт горнолыжный центр «Силичи». Разумеется, применительно к равнинной стране, какой была и пока, до кардинального вмешательства стихийных сил природы, остается Беларусь, словосочетания «горнолыжный центр», «горнолыжный курорт» звучат весьма непривычно, если не сказать — иронично. И все-таки…



СТОЛИЦА КНЯЖЕСТВА

Редкостные по красоте пейзажи, созданные — что не секрет — падением здесь астероида 42 миллиона лет тому назад (!), отнюдь не единственное, чем славна Логойщина. У нее богатая и интересная история. Описывая поход на полоцкого князя Всеслава Чародея, Владимир Мономах в своем «Поучении», адресованном детям, впервые упоминает Логойск под 1078 годом.
В последней четверти ХІ столетия Логойск — город-крепость Полоцкого княжества. В старинном парке на берегу Гайны сохранились остатки детинца ХІ—ХІІІ столетий площадью в полтора гектара. Он был укреплен валом и рвом. Во время похода великого князя киевского Мстислава Владимировича (сына Мономаха) в 1127—1128 годах Логойск был разграблен, а его жители уведены в плен. Перешедший ненадолго к киевским князьям город был затем возвращен Полоцкому княжеству и в 1180 году стал центром самостоятельного удельного княжества.



Позже сведения о нем в летописях полностью исчезают. Историки полагают, что в первой четверти ХІV столетия, при великом князе Гедимине, Логойск оказался в составе Великого Княжества Литовского и стал собственностью Гедиминовых наследников. В 1387 году Владислав II Ягайло жалованной грамотой передал город своему младшему брату Скиргайло. Так, после двухвекового перерыва, Логойск вернулся на страницы письменных источников и вскоре (1392) отошел к господарю ВКЛ Витовту. При нем неподалеку от Логойска, в местечке Гайна (старое название — Айна), на месте языческого капища, был заложен в дереве один из первых в ВКЛ католических костелов. Его история более чем поучительна!



Весть об оглушительной победе литвинов над московским войском под Оршей в 1514 году застала великого князя литовского и короля польского Сигизмунда I Старого здесь, в Гайне, где в честь виктории состоялось торжественное богослужение. Одарив по такому случаю святыню по-королевски, монарх дал привилей, согласно которому в костеле дважды в году должны были служить мессы в память о Витовте, что неукоснительно соблюдалось и тогда, когда деревянный костел Вознесения Девы Марии в 1788 году был заменен каменным, исполненным в стиле «виленского» барокко. После национально-освободительного восстания 1863—1864 годов царские власти превратили костел в церковь, и российский император Александр II даровал храму Казанскую икону Богоматери. Во время последней войны святыня-долгожитель, как ни печально, исчезла…

ГРАФЫ НА «ЛОГОЙСКЕ»

Логойск оставался собственностью Гедиминовичей до 1460 года; затем им семьдесят лет владели магнаты Чарторыйские, а с 1531 года и до начала ХХ столетия — Тышкевичи. Тишка (Тимофей) — один из сыновей православного боярина с Украины Каллиника Мишковича — считается родоначальником этой влиятельной и знатной фамилии. Его сын Василий дал начало графской линии рода Тышкевичей (с конца ХVI века Тишкевичи, перейдя из православия в кальвинизм, а потом — в католичество, стали на польский лад именоваться Тышкевичами).



Графский титул был пожалован Василию Тишкевичу и его потомкам Сигизмундом II Августом в 1569 году и звучал так: граф «на Логойске и Бердичеве». Графство Логойск (замок и местечко) стало главной резиденций Тышкевичей в Беларуси. Они владели здесь разнообразной собственностью, а кроме того, им принадлежали многочисленные имения в Литве и на Украине. Именно Василий Тишкевич, став обладателем огромной латифундии, вошел, точнее будет сказать — ворвался, в когорту самых влиятельных феодалов державы. Он же создал первую в ВКЛ ординацию (майорат) — неделимое владение с правом его наследования старшим в роду представителем по мужской линии. И хотя просуществовала Логойская ординация совсем недолго (1555—1576), но сам этот факт говорит о многом!



В ХІХ веке жизнь города была теснейшим образом связана с именами замечательных ученых —братьев Константина и Евстафия Тышкевичей. Их отец Пий Тышкевич (1756—1858) в 1815 году выстроил в Логойске роскошный, окруженный пейзажным парком и плодовым садом дворец в стиле ампир. В столетнем возрасте (!) он был избран почетным членом Виленской археологической комиссии, и от него сыновья унаследовали любовь к историческим занятиям и коллекционированию.



Уроженец Логойска Константин Тышкевич увлекался историей, этнографией, но более всего — археологией. Много времени отдавал Константин Тышкевич музейному делу. В логойском дворце он собрал уникальную коллекцию предметов археологии (в числе которых были и приобретенные им в Италии этрусские вазы и римская терракота), художественных произведений и нумизматики, ценную библиотеку. Большую часть своих находок он передал Виленскому музею древностей и Виленской археологической комиссии. Его похоронили в фамильной усыпальнице в Логойске. Надгробие чудом сохранилось и поставлено теперь у стен местного, отстроенного заново в 1997 году костела Св. Казимира.



Почетный член Петербургской Академии наук, Стокгольмской Королевской Академии изобразительного искусства и древностей, Лондонского археологического института, Датского королевского общества любителей северных древностей etc. — Евстафий Тышкевич был основателем, председателем и душой Виленской археологической комиссии. Благодаря его усилиям на основе логойского собрания в стенах Виленского университета был открыт в 1856 году Музей древностей. После восстания 1863—1864 годов экспозицию музея власти существенно изменили; его коллекции стали постепенно растекаться — в Москву, Варшаву, Краков, Петербург... То, что осталось в Вильне, теперь разбросано по вильнюсским музеям…

Евстафий Тышкевич обрел вечный покой на знаменитом виленском кладбище Роса, рядом с могилой Владислава Сырокомли, который в свое время с радостью и гордостью приветствовал открытие в родном крае созданного братьями Тышкевичами музея, специально написав по этому поводу стихотворение…



К великому сожалению, после Второй мировой войны ушел в небытие дворец Тышкевичей, который запечатлел для нас на своей акварели Наполеон Орда. Из архитектурных памятников в Логойске уцелела сооруженная на высоком берегу Гайны в 60-х годах ХIХ столетия церковь Св. Николая, у подножия которой бьет целебная криничка.

15 июля 2019 г.

Путешествуя по Нарочанскому краю, нельзя обойти вниманием Шеметово. Чудом уцелевший в вихре истории храм, взирающий с холма на руины старинных построек, живописные пруды и маленькая речушка, имеющая сразу три названия: Малиновка, Перекоп и Шеметовка. Таким перед путниками предстает Шеметово. Познакомиться с историей Шеметово можно, отправившись 27 июля на экскурсию «Голубое ожерелье Нарочанского края» https://viapol.by/assembly/4.1.htm.


Игнатий Ходзько в «Литвинских образах» посвятил этому старинному имению такие строки: «Среди боров, которые простирались от озера Свирь, лежит Шеметово, владение от древнего литвинского роду Шеметов происходящее и названное их фамилией, а со временем к различным известным здешним родам переходящее». Среди многочисленных владельцев Шеметова были Боские, Швыковские, Пшездецкие, Зеновичи.

В 1717 г. в результате брака с Терезой Зенович Шеметово переходит к Каролю Сулистровскому. Их сын Алоизий, унаследовав имение, в 1770-е годы занялся его преобразованием. Он построил усадебный дом из лиственницы в стиле барокко, окружив его парком и прудами. В этом доме в 1785 году Алоизий торжественно принимал знаменитого Кароля Станислава Радзивилла Пане Коханку. Игнатий Ходзько писал, что въезд князя в усадьбу сопровождался залпами из нескольких мортир. Его путь освещали свечи на дощечках, поставленных на воде. Эти свечи Алоизий Сулистровский собрал предварительно почти со всех виленских костелов. На щите усадебного дома, утопавшего в огнях, высвечивалась монограмма князя. После ужина хозяин усадьбы пригласил гостей на прогулку в сказочно освещённый сад, а затем в небе зажглись огни праздничного салюта. Торжества по причине визита Радзивилла продолжались несколько дней, было выпито много бочек мёда.
В 1794 году Алоизий Сулистровский принял активное участие в восстании под руководством Тадеуша Костюшко, после поражения которого отправился во Флоренцию. Имение Шеметово перешло к его сыну Казимиру. Со временем Казимир Сулистровский сделал успешную карьеру в Российской империи, став предводителем дворянства Виленской губернии, несколько лет занимал должность минского губернатора (с 1815 по 1818 гг.). При Казимире усадьба была перестроена в стиле классицизма, к фасаду дома был пристроен каменный портик с колоннами, регулярный парк преобразован в пейзажный. К дому вела широкая аллея, обсаженная липой, ясенем, ольхой. По обе стороны усадебного дома стояли два флигеля.

После смерти Казимира усадьбу унаследовал его сын Александр, о трагической судьбе которого в своих мемуарах писала Габриэла Пузыня, владелица соседних Добровлян. Он увлекся цирковой наездницей Аделаидой, за каждое слово, взгляд и улыбку которой раздавал семейные ценности и краевые реликвии. «С ужасом смотрели на это соседи, со слезами на глазах — старые слуги, которые не могли удержать панича, похоже, пьяного от вина и любви», — отмечала Габриэла Пузыня. Увлечение Александра привело к психическому расстройству, в итоге имение перешло к его сестре Констанции.
Удачный брак Констанции с Александром Скирмунтом — одним из самых успешных промышленников и предпринимателей на наших землях — коренным образом изменил жизнь Шеметова. В 1862 году в имении был построен винокуренный завод с паровым двигателем. 10 работников производили до 35 000 ведер спирта в год. Нужды двора в кирпиче, дренажных трубах и декоративной плитке обеспечивал кирпичный завод. В имении работали маслозавод, водяная мельница, баня и прачечная, были 4 рыбных пруда и несколько озер.
Предпринимательский талант отца унаследовал и Константин Скирмунт (1828-1880), ставший владельцем Шеметова в 1872 году. Спустя пять лет он открыл в имении кредитно-сберегательное товарищество. Через три года оно насчитывало 384 участника, его стартовый капитал вырос за это время на 26 %.



Последним владельцем Шеметова стал сын Константина Болеслав Скирмунт (1868-1942), женатый на Гелене Хлоповской. В имении сохранились руины винокуренного завода, построенного Болеславом в начале 20 века. Среди других зданий он выделялся декоративной отделкой, боковой фасад и сейчас украшает небольшая башенка.



Рядом с винокуренным заводом располагался амбар, от которого сохранились лишь руины.



Несколько в стороне от остальных хозяйственный построек в усадьбе стояла кузница.

Свой след в истории усадьбы оставила Первая мировая война. С сентября 1915 года Шеметово находилось на немецкой стороне. Здесь размещался штаб 75-й резервной дивизии под командованием генерал-лейтенанта фон Зейдвица, а также штаб усиленной 9-й кавалерийской дивизии. Во время Нарочанской наступательной операции в марте 1916 года рядом, в лесном лагере, расположилась запасная 86 дивизия, переброшенная с южного фронта. В 1916 году в Шеметово приезжал немецкий орнитолог Г. Шалов для наблюдения за миграцией птиц.



В межвоенный период, когда Шеметово входило в состав Польши, Скирмунты занимались промышленным разведением рыбы, для чего построили искусственные пруды: 80 га возле усадебного дома, 10 га в лесу и еще 80 га "на Путилихе" под Вишневом. Пруды охранялись вооружёнными сторожами. В их обязанности входил контроль за подкормкой рыбы батраками дробленым горохом, а также отстрел хищных птиц. За каждые сданные в контору когти охранники получали вознаграждение. В рыбоводческом хозяйстве было свое нерестилище, килограмм малька карпа стоил 35-40 злотых. На эти деньги можно было купить 320 кг ржи. Рыба из Шеметова продавалась не только в окрестных местечках, но и в Вильно. На лошадях по 10-12 подвод в обозе за один рейс доставляли до пяти тонн рыбы. Сейчас пруды используются рыбным хозяйством Национального парка «Нарочанский», организуются рыболовные туры для всех желающих. В Шеметовских прудах выращивают щуку, карпа, карася, белого амура.



Хороший доход Скирмунтам в межвоенный период давала продажа продукции фруктового сада и ягодников. В приусадебной оранжерее росли апельсины, абрикосы, виноград и другие южные культуры, был отдел для внесезонного выращивания овощей и цветов.

От усадебного дома Скирмунтов, сожженного в новогоднюю ночь 1942 года партизанами отряда Федора Маркова, сохранились лишь основания колонн. В ту ночь погибла жена последнего владельца Шеметова Габриэла Скирмунт вместе с дочерью Лидией. Память о них увековечена в костеле.



Костел Матери Божьей Неустанной Помощи был построен в 1903 году Болеславом Скирмунтом. Храм эффектно поставлен на невысоком холме. Крестообразный в плане храм возведен в стиле классицизма. В его основной объем включена каменная часовня, построенная еще в 1816 году Казимиром Сулистровским “над могилами своей семьи”.



Главный фасад костела решен в виде четырехколонного портика с треугольным фронтоном.


Стены храма внутри украшены пилястрами с позолоченными коринфскими капителями. В резном позолоченном алтаре находится образ Матери Божьей Остробрамской, над ним — образ Матери Божьей Неустанной Помощи — точная копия чудотворного образа в костеле Святого Альфонса в Риме. Эту икону передал костелу родной брат Болеслава Скирмунта Казимир. Он был ксендзом и жил в Риме. Крест (распятие) в алтаре, пожертвованный Хеленой Скирмунт в 1863 г., выполнен в Вене на фабрике Карла Килермана. Внутри храма привлекает внимание резной деревянный амвон, выполненный в стиле раннего барокко в виде чаши, которую поддерживает орел. Образцом для него послужил амвон Петра Скарги в часовне Святого Казимира кафедрального костела в Вильне.


Высокие хоры с органом на 9 голосов опираются на две граненые деревянные колонны. Украшением храма являются цветные витражи святых, выполненные французскими мастерами. На одном из них, слева — изображение Святого Казимира, молящегося на коленях перед дверью Виленского кафедрального костела. На другом — святой Станислав Костка — опекун детей и молодежи, еще один витраж посвящен Святому Станиславу Бискупу.

На стенах костела установлены мемориальные доски, посвященные членам семьи Сулистровских и Скирмунтов (это Юзефа Скирмунт из рода Хоминских, ксёндз-прелат Казимир Скирмунт, подхорунжий Константин Скирмунт, Антонина Скирмунт из рода Аскерков, Казимир Сулистровский). В костеле увековечена память о Марии Скирмунт-Твардовской (1858-1907 гг.). В конце 19 века именно она положила начало планомерному изучению флоры Мядельщины. Живя подолгу в Шеметово, Мария собирала гербарий, значительная часть которого сегодня находится в Кракове. Ее статьи о растительном мире Мядельщины были напечатаны в ряде европейских научных журналов. К сожалению, многие из тех растений, которые 100 лет назад Мария Скирмунт-Твардовская находила в окрестностях Шеметова, сегодня здесь уже не встречаются.


Рядом с костелом возвышается двухъярусная колокольня 18 века, накрытая шатровой крышей. На колокольне есть два колокола, больший из которых весит 885 кг.


В 2016 году в костеле состоялся необычный концерт. Он был посвящен 110-летию со дня рождения всемирно известного композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, в честь которого проходили музыкальные фестивали в Лондоне и Токио. В стенах храма звучали произведения композитора, ставшего настоящим революционером в музыке — струнный квартет № 3, элегия, полька, прелюдия и скерцо. Организатором концерта стал известный оперный певец Аркадий Володось. Заинтересовавшись биографией музыкального гения Дмитрия Шостаковича, он выяснил, что прадед композитора — шляхтич Петр Михайлович Шостакович, родился в Шеметово. После поражения восстания 1830-31 гг. он был выслан в Пермскую губернию, где беспокойное сердце повстанца покорила участница этого же восстания Мария-Юзефа Ясинская, ставшей его женой. В ссылке у них родился сын Болеслав.
Отец композитора Дмитрий Болеславович появился на свет в Санкт-Петербурге, получил хорошее образование и стал инженером-химиком. Музыкальный талант Дмитрий Дмитриевич унаследовал от своих родителей: отец по воспоминаниям современников был страстным любителем музыки, а мать — Софья Васильевна Шостакович — слыла одной из известнейших пианисток не только Петербурга, но и за его пределами. Воспоминания о Беларуси передавались в семье Дмитрия Дмитриевича Шостаковича из поколения в поколение. Он не раз давал себе слово посетить историческую родину. Сделать это ему удалось незадолго до смерти, когда вместе с женой Ириной композитор приехал в Беловежскую пущу. Приезжал ли композитор в Шеметово — неизвестно.
С 2016 года ежегодно в шеметовском костеле проходят дни памяти великого композитора.

24 июня 2019 г.

«Поезд медленно подходит к новенькой белой станции в новом немецком стиле. Это Столбцы. Белый одноглавый орел, похожий на гуся, украшает мезонин станции. Тут опять таможенный осмотр. Не считая того, что у путешественников ласково отбирают паюсную икру, все обходится как нельзя благополучно. Наш расстроенный герой, волоча за рукав подавленную супругу, выходит на перрон и в изумлении открывает рот. Несколько блистательных поездов стоят на путях. С суеверным ужасом он читает по складам французские и немецкие таблички на вагонах. «Столбцы — Берлин». «Столбцы — Париж». «Столбцы — Остенде». Во многих экскурсиях Виаполя Вы встретите этот рассказ; одна из ближайших — «Радзивиллиада» https://viapol.by/assembly/1.30.htm 6 июля по маршруту Слуцк — Радзивиллимонты — Клецк — Снов — Вишневец — Новый Свержень


Так писал в своем рассказе «Наши за границей» (1928) острый на язык 31-летний Валентин Катаев — прозаик, поэт, драматург, публицист, которому судьба не раз сулила проезжать через пограничное местечко Столбцы — по его словам, «визитную карточку Речи Посполитой» — прямиком в… Европу.

А вот другое свидетельство о том же вокзале, принадлежащее перу Владимира Маяковского: «Здание станции Столбцы, и чистое видом, и белое цветом, сразу дало и Европу, и Польшу. Вот это забота, вот это стройка!» Кстати, именно в этом здании во время прохождения таможенного досмотра у Маяковского родилась идея стихотворения о «молоткастом, серпастом» советском паспорте: «Я достаю из широких штанин...» — и далее по тексту, написанному в июле 1929 года.

«Межвоенная», то есть зажатая между двумя мировыми войнами, Европа и впрямь начиналась для «человека с Востока» именно тут… Ну а советским районным центром Столбцы стали только в 1940 году и сегодня насчитывают почти 17 тысяч жителей.

ВО ВРЕМЯ ÓНО

Письменную историю Столбцов еще недавно в энциклопедиях отсчитывали от 1511 года, и потому власти города даже готовились в 2011 году отметить 500-летний юбилей райцентра. Но в последний момент историки уточнили: это на самом деле не так! И теперь первой письменной датой Столбцов считается 1623 год. Стало быть, близится уже совсем другой, 400-летний юбилей — будем надеяться, что уж он-то состоится…

На протяжении более века (1728—1831) Столбцами владели могущественные магнаты Чарторыйские, превратившие местечко в центр своего графства. При них оно получило даже право на самоуправление (1729). С тех пор немало воды утекло в Немане… И можно ли себе представить, что у города, расположенного на сильно обмелевшем теперь Немане, всего лишь полтораста лет тому назад сновали витины (речные торговые суда, баржи), которыми доставляли сюда из Крулевца (Кёнигсберга-Калининграда) «разные вина и красивую поливную посуду», о чем сообщал известный этнограф и краевед ХIХ столетия Павел Шпилевский?!

А вот Владислав Сырокомля, тоже не обойдя вниманием Столбцы, утверждал в середине того же века, что «славятся тут подземные ходы и лавки с напитками, это как бы второй, подземный город, подобно римским катакомбам… Пара таких лавок, принадлежащих состоятельным купцам, процветает до сих пор».

Но воистину настоящую известность Столбцам обеспечил доминиканский монастырь, который в 1623 году (вот откуда она, первая дата о местечке в письменных источниках!) заложил минский каштелян Александр Слушка. Выстроенный в обители полвека спустя каменный костел Св. Казимира хранил в своих стенах мощи настоятеля монастыря отца Фабиана (Малишевского), прославившиеся многочисленными чудотворениями и исцелениями… Сюда толпами стекались паломники, и, пройдя в святыню, где в особой каплице покоились останки благословенного Фабиана (дело до его окончательной канонизации, однако, так и не дошло), они могли одновременно лицезреть потрясающей красоты интерьер, изукрашенный виртуозной лепниной в стиле рококо. В 60-х годах ХХ века храм, увы, безжалостно разрушили…





Архитектурных памятников в Столбцах осталось немного: на горе у былой торговой площади, где и поныне стоят дома ремесленников и купцов, возвышается нарядная православная церковь Св. Анны (1825), построенная в стиле классицизма как костел Чарторыйскими, у которых царские власти Столбцы отняли в 1831 году за участие магнатов в «Листопадовском» восстании.



«ВОСЬ КОНЧАН ЛЕС, І СТОЎБЦЫ БЛІЗКА»

Этой строкой в поэме «Новая зямля» ее автор начинает свое неторопливое и трепетное повествование о родных ему и его героям местах на Столбцовщине. Еще бы! Здесь, в бывшем застенке Окинчицы (Акинчицы), включенном в 1977 году в состав Столбцов, в семье лесника Михала Мицкевича в 1882 году родился третий сын — Кастусь, будущий классик белорусской литературы, народный поэт Якуб Колас (Константин Мицкевич, 1882―1956).



В мемориальном музее реконструирована атмосфера жизни семьи Мицкевичей — они пробыли тут совсем недолго (1881―1883), а затем переезжали с места на место. И некоторые из этих мест включены в Коласовский заказник (Ласток, Альбуть, Смольня, Миколаевщина), а путеводителем по заказнику и, шире, по жизни песняра могут послужить его лучшие стихотворные произведения ― поэмы «Новая зямля» и «Сымон-музыка», написанные Коласом в пору его творческой зрелости. Память песняра вскоре будет увековечена в райцентре скульптурным монументом.



НА ВИДУ У СТОЛБЦОВ

Окрестности Столбцов известны своими историческими достопримечательностями весьма почтенного возраста. В Вишневце, бывшем местечке Говезна, которое в 1588 году Миколай Крыштоф Радзивилл Сиротка купил у слуцкого князя Яна Олельковича, а затем отдал несвижскому монастырю бенедиктинок, монахини основали в 1640 году униатскую церковь, век спустя перестроенную. Ее непобеленные «готические» стены были живо памятны Владиславу Сырокомле, когда в 1852 году он писал свои «Странствия по моим былым околицам». Внутри этот почти квадратный, но все же тяготеющий к базиликальному плану храм частично сохранил свой изначальный барочный облик.





А еще под Столбцами есть два Сверженя — Новый и Старый. Новый Свержень когда-то был богатым местечком — как-никак первая пристань на Немане. Отсюда сплавляли лес, отсюда уходили баржи, груженные зерном и другими сельскохозяйственными товарами. В историческом центре местечка на былой торговой площади возвышается готико-ренессансный Петро-Павловский костел конца XVI века. Прежде его башня была выше, но ураган в 1818 году снес верхние ярусы.



Рядом с костелом стоит его почти сверстница ― Успенская церковь. Перейдя в униатство и обзаведясь базилианским монастырем, она затем вновь вернулась в православие. Строгий облик этих однобашенных построек тотчас и надолго врезается в память. Кроме того, здесь можно увидеть еще старую водяную мельницу и руины синагоги.



Что же касается Старого Сверженя, то, казалось бы, оттого он и Старый, что постарше Нового Сверженя. Ан нет, исследователи считают иначе, полагая, что с поселения Свержно, упомянутого в грамоте великого князя Витовта в 1428 году, началась письменная история именно Нового Сверженя, а не Старого, возникшего в конце ХVI столетия либо гораздо позже…

Деревянная церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, срубленная в 1770 году, не уцелела — на ее месте и с ее именем стоит небольшой компактный кирпичный храм, сооруженный уже в последнее время. Достопримечательностью Старого Сверженя является памятный камень c надписью «Cтары Свержань — 1482» (прежде при этом камне стояли три якоря, перемещенные теперь на окраину деревни). Хотя в дате, взятой из Витовтовой грамоты, последние цифры явно перепутаны, зато якоря совершенно верно свидетельствуют о том, что некогда Неман в здешних местах был судоходен. Правда, на реке располагается как раз Новый, а вовсе не Старый Свержень!..

20 июня 2019 г.

В центре Сморгони находится каменный костел Св. Архистратига Михаила. Толстые стены (от 1 до 4 м), узкие, высоко поднятые над землей окна, напоминающие бойницы, массивная двухъярусная башня у входа придают храму несколько воинственный вид. Этот храм — один из старейших в Беларуси и включен во множество маршрутов Виаполя, среди которых экскурсия «Белорусская мозаика» https://viapol.by/assembly/1.17.htm каждые четверг и субботу


Эту особенность храма отмечал и Владислав Сырокомля в своем очерке «Путешествия по моим былым околицам»: «Костел размещен над красивым прудом около помещицкой усадьбы. Над костелом высоко в небо возносится куполоподобная башня с козырьком, на которой были новые часы. Два круглых сооружения возле главной башни делают строение похожим на военное укрепление».



Здание, построенное в начале XVII века как кальвинистский сбор, успело послужить и католикам, и православным, и воинствующим атеистам. За свою многовековую историю храм стал свидетелем многих событий в жизни города. Пережив две мировые войны и эпоху воинствующего атеизма, он, подобно усталому путнику, вернувшемуся из далекого путешествия, взирает на привычные места. Его стены хранят память и о владельцах города — Зеновичах.



Каменный кальвинистский сбор был построен Крыштофом Зеновичем предположительно в 1606-1612 годах. Староста чечерский и пропойский, каштелян и воевода брестский Криштоф Зенович получил образование в Цюрихском университете. С особой любовью он относился к библиотеке, собранной им в Сморгони. Это видно из завещания сыну Николаю Богуславу: «Библиотеку, которую при жизни удалось мне собрать, оставляю тебе, сын мой любезный и твоим потомкам, как величайшую драгоценность. Прошу тебя не разбрасывать ее, а даст бог и увеличивать. Всегда держать в одном месте, в Сморгонях… при церкви». Хранилась библиотека, как предполагают исследователи, в круглой башне сбора.



При сборе Крыштоф открыл школу, в которую пригласил «сведущих бакалавров». Он же наладил в Сморгони работу бумажной фабрики, которая действовала до 1629 г. Бумага изготавливалась с водяными знаками и гербом Зеновичей («Деспот»). Криштоф Зенович является автором трагедии, посвященной ссоре воеводы Криштофа Радзивила и виленского каштеляна Иеронима Ходкевича, которая в 1600 г. чуть не переросла в гражданскую войну.



Литературный дар отца унаследовал его сын Николай Богуслав, ставший последним владельцем Сморгони из рода Зеновичей. Он не только оставил после себя литературное наследие в прозе и стихах, но и сам стал героем двух произведений. Одно из них — «Сказание» — написано Якубом Газиушем на смерть Николая Богуслава. В поэме Николай Богуслав Зенович предстает перед читателем как человек «всячески славный, в совете — сенатор, на сеймиках — оратор, в науках — философ, в поветах — каштелян, в сраженьях — дельный полковник». Как отважного полководца отписывает Николая Богуслава в поэме «Осман» дубровницкий поэт эпохи барокко Иван Гундулич.



Неувядаемой славой среди современников покрыл себя Николай Богуслав Зенович в знаменитой Хотинской битве в 1621 г. Войску султана Османа II противостояли воины Речи Посполитой под командованием великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича. Сражение продолжалось больше месяца — со 2 сентября по 9 октября. Николай Богуслав в битве под Хотином командовал собственным полком, насчитывающим 1800 воинов. Вместе с полками Сапеги и Опалинского, войском запорожцев полк Зеновича принял на себя основной удар турок. В пылу боя конь вынес Зеновича в гущу врага. Получив более 20 ран, Николой Богуслав умер 7 сентября 1621 г. В результате сражения Османская империя была вынуждена прекратить войну и на время отказаться от планов завоевания Европы…

Чем прославились другие представители рода Зеновичей, владевшие Сморгонью? Какие тайны хранят подземелья храма? На эти и другие вопросы ответы в еженедельной экскурсии «Белорусская мозаика».

13 июня 2019 г.

Возраст Дятлова историки в последнее время отодвинули к 1440-м годам — именно тогда поселение попало в документы земельных пожалований великого князя Казимира Ягеллончика. Сразу же оговоримся: древние письменные источники не знают имени «Дятлово» — оно появилось лишь в 1866 году! А до той поры у нынешнего Дятлова было множество других названий: Здетело, Зецело, Здзецель, Здзенцель, Дзенцол и т.д. Во всех этих наименованиях специалисты усматривают балтскую первооснову, не имеющую, разумеется, никакого отношения к «дятлам». 29 июня — сборная экскурсия "Зельвенский кирмаш" по маршруту Сынковичи — усадьба Верес — Зельва — Деречин — Дятлово — Новая Мышь https://viapol.by/assembly/1.26.htm


Полагают, что в основе старого имени города заключен смысл «связывать», «соединять». Что с чем? Вероятно, в давние времена здесь был волок между реками Неманского бассейна — Молчадью и Щарой. Это и стало причиной появления тут двора, а впоследствии — местечка, которое сразу же попало в хорошие руки. Поначалу Дятловом владели могущественные князья Острожские. Их в первой четверти ХVІІ века сменили Сапеги, и в частности Казимир Лев Сапега, сын выдающегося государственного деятеля канцлера Льва Сапеги.



Этот рафинированный аристократ, меценат и библиофил был к тому же ревностным католиком и оставил после себя немало храмов и монастырей в разных частях Беларуси, за что в свое время удостоился от Святого престола имперского княжеского титула. Благодаря его усилиям к 1646 году здесь был построен костел Вознесения Пресвятой Девы Марии, двадцатью годами ранее заложенный его отцом.

МОЛИТВА В КАМНЕ

В середине XVIII столетия святыня была кардинально перестроена архитектором Александром Осикевичем на средства Миколая Фаустина Радзивилла, который прославился как на военном, так и на государственном поприще. Родился и скончался он в Дятлове, и после его смерти работы в костеле завершила его жена Барбара Франтишка. Сердце Миколая Фаустина было погребено в обновленной святыне, а тело — в фамильной усыпальнице Радзивиллов в Несвиже…



Храм являет собой образец стиля «виленского» барокко, одним из творцов которого и был упомянутый выше зодчий. Вознесенные к небу ажурные башни, их утонченный силуэтный рисунок, гребешок фронтона, в котором помещен сияющий лучами Божественной славы треугольник — символ Св. Троицы, мажорный, приподнятый настрой памятника — все это производит неизгладимое впечатление.



В оформлении интерьера храма встречаются обильная стукковая лепка и филигранная резьба по дереву. Полны экспрессии шесть деревянных скульптур святых в главном алтаре, художественную тему которого продолжают боковые алтари. А хрупкий амвон, с геральдическими знаками, картушами и символической атрибутикой, воспринимается как изысканная фантазия рококо.



Напоминанием о «сапеговском» прошлом костела остались лишь контрфорсы, стоящие при боковых фасадах и апсиде. В тени этого блестящего памятника, солирующего на площади 17 Сентября, оказалось несколько одно- и двухэтажных камениц ХІХ — начала ХХ века, вплотную приставленных друг к другу. Они обращены к площади своими узкими торцевыми фасадами, на которые «наклеены» штукатурные аппликации «под барокко». Некогда эти здания были свидетелями шумных торжищ, что происходили на Рынке.



ПРИЗРАК ЗАМКА-ДВОРЦА

Улица Замковая связывала торговый центр местечка со здешним замком. Его заложил в дереве на каменном фундаменте еще князь Константин Острожский. Перестраивали Сапеги. Сожгли шведы во время Северной войны (1700 — 1721). Но до их прихода в замке, в январе 1708 года, остановился на неделю царь Петр І. На зимних квартирах в Дятлове и его окрестностях расположилась тогда русская армия под командованием светлейшего князя Александра Меншикова. В Москву, Петербург, Псков, Гродно и другие города Петр шлет отсюда письма, депеши, распоряжения, именуя в них Дятлово — Дзенцолами. 20 января царь выезжает в Гродно.

Однако тогда же, в январе 1708 года, начался последний в той военной кампании «великий» поход шведского короля Карла ХІІ, который, идя со стороны Гродно, сметал все на своем пути. Досталось от грозных шведов и местечку Дятлово, которым на ту пору владели уже Радзивиллы. Интригуя спасения ради, они в Северной войне становились то на одну, то на другую сторону, за что жестоко поплатились… С окончанием войны Миколай Фаустин Радзивилл возводит на месте прежнего замка импозантный дворец. Во всей красе своей — глаз не оторвать — дворец смотрит на нас сегодня с гравюры Наполеона Орды...



Поднятое на высокий цоколь двухэтажное здание с угловыми контрфорсами и двумя трехъярусными башнями выглядело внушительно и — грациозно. В центре дворца размещался ризалит с волнистым фронтоном, украшенным гербовым картушем. Профилированные карнизы, пилястры с коринфскими капителями обогащали пластику этого каменного барочно-рокайльного цветка. Извивы акантового листа, гирлянды, драпировки, портретные горельефные медальоны, орнаментика сплошным ковром покрывали фасады княжеской резиденции. Парадным залом дворец был обращен в сторону парка и пруда.



Роскошные чертоги послужили не только Радзивиллам, но и сменившим их Солтанам. К последним Дятлово перешло в конце ХVІІІ столетия после брака одной из дочерей Миколая Фаустина Радзивилла с важным вельможей маршалком надворным литовским Станиславом Солтаном. На склоне лет он принял участие в восстании 1830–1831 годов; после разгрома восстания оказался за границей, а его владения были конфискованы. Царские власти превратили дворец в кавалерийские казармы. В начале ХХ века здание использовалось под школу, затем — под больницу. Ныне оно пустует и разрушается — под благодушные разговоры местных властей о чаемой ими реставрации…

ИМЯ В ИСТОРИИ

В центре Дятлова поставлен памятник человеку яркой и трагической судьбы — Игнату Дворчáнину Родился он неподалеку отсюда в крестьянской семье. В 30 лет стал доктором философии, защитив в Пражском Карловом университете диссертацию на тему «Франциск Скорина как культурный деятель и гуманист на белорусской ниве».



По возвращении на родину Игнат Семенович принимает активное участие в деятельности Громады — массовой крестьянско-рабочей организации, которая защищала интересы белорусского населения в Польской Республике, куда после Рижского договора 1921 года вошла западная часть Беларуси. После разгрома Громады (1927) и ареста ее руководителей Игнат Дворчанин становится одной из центральных фигур национально-освободительного движения в Западной Беларуси — возглавляет в сейме Белорусский посольский клуб «Змаганьне».

Приговоренный польскими властями за активную политическую деятельность к тюремному заключению, он после обмена политзаключенными между СССР и Польшей оказался в 1932 году в Минске — в Академии наук. Впоследствии был сослан уже советскими властями на Соловки, а в 1937 году расстрелян в Ленинграде. Ему шел 43 год…

10 июня 2019 г.

От Гомеля до Ветки, чья письменная история началась в 1685 году, менее тридцати километров «столбовой» дороги Р30. Как только она, следуя на северо-восток от столицы Восточного Полесья, пересечет Сож, то сразу же на равнинном левом берегу реки вырастает застройка районного центра, а в прошлом — слободы, которая в конце ХVII столетия стала, пожалуй, самым известным местом расселения русских староверов-раскольников. Тысячами бежали они в этот лесной край от преследований светских и церковных властей Российского государства, находя тут и спасение, и вторую родину… Ближайшая сборная экскурсия в Ветку 29-30 июня (Красный Берег — Гомель (ночлег) — Ветка) https://viapol.by/assembly/d.16.htm


«ПРОТЕСТАНТИЗМ МЕСТНОГО ПРЕДАНИЯ»

В середине ХVII века московский патриарх Никон начал, по образцу греческой церкви, реформировать Русскую православную церковь (правда, официально такое название за нею закрепилось лишь в 1943 году).



Однако если западноевропейская Реформация столетием ранее размашисто ударила не только по папству, но и по вероучению и социальной доктрине христианства вообще — как западного, так и восточного, — то московские реформы носили преимущественно формальный, ритуально-обрядовый характер. Исправление литургических книг от накопившихся в них за столетия ошибок переписчиков, введение троеперстия вместо двуперстия для крестного знамения, произнесение слова «аллилуиа» не два, как прежде, а три раза и прочие нововведения Никона были встречены в штыки бескомпромиссными блюстителями старины — так называемого «отеческого предания».

Справедливо именуя действия последних «протестантизмом местного предания», замечательный русский богослов, философ, поэт Владимир Соловьев в своей работе «О расколе в русском народе и обществе» (1883) писал: «К несчастью, с самого начала раскола мученический венец покрыл неправду раскольников, а внутренняя правота всей церкви осталась невидимою за несправедливыми и насильственными действиями некоторых церковных людей, и болезнь раскола сделалась тем опаснее, что получила некоторую видимость духовного здравия».



Действительно, церковные соборы 50—60-х годов ХVII столетия сначала отлучали всех противников реформ от официальной, «господствующей» церкви, а затем, перейдя в агрессивное наступление, ввели судебное преследование инакомыслящих вплоть до их сожжения на кострах. Так в борении раскаленных добела религиозных страстей явилось объятое пламенем веронетерпимости и обагренное кровью людской слово «Раскол», а от него — производные слова-понятия: раскольники, староверы, старообрядцы… То были люди самых разных сословий: крестьяне, посадские, служивые, стрельцы, купцы, бояре. Все они бежали от карающего меча московских «реформаторов» куда глаза глядят. А глаза глядели, ясное дело, прежде всего в сторону соседнего государства — там раскольники надеялись найти и понимание, и спасение.

МЕККА РУССКОГО РАСКОЛА

Сначала они селились в деревне Хальч (ныне агрогородок по соседству с Веткой), которая принадлежала старосте мозырскому Казимиру Халецкому; потом облюбовали остров на Соже, основав на нем свою слободу под названием Ветка. Почему именно Ветка — на сей счет есть несколько версий. И все они растолковывают слово «ветка» как «ответвление». Как знать, было ли это ответвление от реки Сож — затока, у которой и стояла слобода; или сам остров представлялся поселенцам как «ответвление суши»; или, возможно, они сами себя рассматривали как «ответвление Москвы», мудро утаивая в этом названии свою кровную связь с исторической родиной...



Так или иначе, но остров площадью около 80 гектаров стал лишь началом для гнездования тут других поселений изгнанников. И вскоре появилась ни много ни мало целая староверская федерация со «столицей» в Ветке: в ХVIII столетии здесь жило уже 40 тысяч человек! Таким образом, к христианским конфессиям Речи Посполитой (православие, католицизм, протестантизм, униатство) добавилось еще и дониконовское православие. Решением Высшего трибунального суда Речи Посполитой в 1690 году это вероисповедание было признано законным, а его последователи — взяты под защиту государства.

Староверы оказались не только законопослушным народом, но и хорошими хозяйственниками, мастеровитыми ремесленниками. Они превратили Ветку в торговый центр, сконцентрировав в своих руках торговлю всей восточной Беларуси и левобережной Украины. Они внесли свой особый вклад в развитие белорусской культуры, ибо при них множились церковные и монастырские школы для обучения грамоте, распространялись книгописание и иконопись. Невероятно, но факт: потомки тех, кого Москва изгнала как вероотступников, а Ветка приняла как страстотерпцев, украшали впоследствии Оружейную палату Кремля, Новодевичий и Истринский монастыри…



Царские власти с негодованием смотрели в сторону горделивой Ветки, однако к репрессивным мерам не прибегали до той поры, пока на троне не утвердилась Анна Иоанновна. По ее повелению в 1735 году русские войска перешли границу Речи Посполитой, окружили Ветку и угнали в Россию сорок тысяч человек — для ветковских староверов это была первая «выганка», как точно и сочно окрестил народ действия властей. Спустя тридцать лет, уже при Екатерине II, последовала и вторая «выганка» — на этот раз двадцати тысяч человек, многие из которых закончили жизнь в Сибири.

Тогда же, во время второго изгнания, вместе с войсками генерала Маслова, посланными для укрощения строптивых раскольников, судьба забросила сюда 22-летнего Емельяна Пугачева. В 1772 году он вторично оказался в Ветке, провел тут под именем «чудом уцелевшего императора Петра III» 15 недель у старовера Крылова. А затем «мужицкий царь» возглавил самый крупный в России крестьянский бунт, который историки назвали Крестьянской войной 1773—1775 годов, — и был казнен в Москве по утвержденному Екатериной II приговору.

В 1772 году самодержица всероссийская отсечет от Речи Посполитой треть территории Беларуси. Ветка войдет в состав Российской империи, и хотя положение староверов тут резко изменится, но на протяжении всего последующего времени, вплоть до начала ХХ века, белорусская Ветка будет играть роль староверской Мекки. Только в 1971 году, когда Поместный собор РПЦ отменит решения соборов ХVII cтолетия, наконец-то официально завершится трехсотлетняя эпоха раскола...

ПИСЬМЕНА ПРОШЛОГО И ИХ ХРАНИТЕЛИ

Вот мы и подошли к сакраментальному вопросу: а что же здесь, на Ветковщине, уцелело из свидетельств ее столь необычного, если не сказать — экзотического, прошлого?



Лучше всего об этом можно узнать в местном Ветковском музее народного творчества, который располагается не где-нибудь, а на Красной площади (это название звучит тут вполне логично в свете всего только что сказанного), в бывшем купеческом доме, который был построен Тимофеем Грошиковым в конце ХIХ века. У здания со стрельчатыми окнами вид совершенно особенный в сравнении с каменными собратьями — явно «без лица» — из советского времени.



Но еще более удивляет музей внутри — своими уникальными коллекциями рукописных и старопечатных книг, икон и предметов быта из ХVI — начала ХХ столетий. Все это любовно собрано благодаря героическому, иначе и не скажешь, усердию страстного любителя старины, знатока истории родного края Федора Шклярова.



Он родился в Ветке, был выходцем из старообрядческого рода, да к тому же еще и прекрасным столяром, и резчиком. Именно его собрание икон, старинных книг и других предметов (всего около 400 экземпляров), сохраненных в старообрядческих семьях района, послужило основой фондов музея, созданного им в 1978 году и ныне заслуженно носящего его имя. Этим музеем Федор Шкляров — не побоимся громких слов — воистину памятник себе воздвиг нерукотворный!..